Крах лицедея - Страница 59

— Наверное, — мягко согласился Дронго, — я уже начал лысеть, теряю форму, постепенно становлюсь меланхоликом. А он был красивый, подтянутый, с копной хорошо постриженных и красиво уложенных волос. Вам нравился тот Дронго? Скажите честно, он вам нравился?

— Да, — грустно кивнула Ирина. Она на секунду задумалась и добавила: — Мы с ним целовались… Честно скажу, я даже хотела остаться в его номере. Но у меня были небольшие проблемы, какие бывают у женщин раз в месяц, и только поэтому ничего не состоялось.

— Даже не знаю, радоваться мне или огорчаться, — признался Дронго, — с одной стороны, прекрасно, что мое имя внушило вам такое уважение, но, с другой стороны, обидно, что понравился вам другой Дронго, а не настоящий.

— Я столько про вас слышала, что его образ наложился на вашу легенду, — попыталась объяснить она.

— Понимаю, — вздохнул Дронго, — вы не могли даже представить себе, что кто-то воспользуется моим именем. В хорошем детективе можно подозревать всех, кроме самого сыщика. Откуда вам было знать, что выдающий себя за Дронго Петр Дудник на самом деле таковым не является.

— Я обязана была все понять, — возразила она, — он несколько раз грубо ошибался. И я не придавала этому никакого значения. Только позже, уже анализируя его ошибки, я поняла, что обязана была обратить на них внимание. Неожиданное появление фотографа, из-за которого его пригласили на вечер к сеньору Карраско. Все было подстроено, и этого фотографа я больше не видела. Мне уже тогда нужно было все понять. Затем его небольшие ошибки, которые настоящий Дронго не мог допустить. Говоря о работе Интерпола, он упомянул Париж, тогда как любой человек, сотрудничавший с Интерполом, знает, что его штаб-квартира находится в Лионе. Когда мы вспоминали о вашем поединке с Миурой, я ошиблась, сказав, что вы дрались с ним в Вашингтоне. Я помнила, как вы спасали трех президентов, и машинально назвала Вашингтон. Но ведь на самом деле вы встречались с ним в Нью-Йорке, во время Генеральной Ассамблеи ООН. Настоящий Дронго обязан был меня поправить. И наконец, комиссар, который невольно подсказывал мне решение вопроса. Он гневно обещал найти убийцу, даже если тот превратится в женщину или в… ПТИЦУ. Я должна была вспомнить, что Дронго — это имя гордой птицы, которая умеет имитировать разные голоса и ничего не боится. Но я не обращала внимания на такие мелочи. Я подозревала всех, кроме Дронго. На меня давила ваша легендарная слава.

— Какая слава? — горько усмехнулся Дронго. — Меня даже не знают в лицо. Убийцу и грабителя Дудника могли принять за настоящего Дронго. Обидно и глупо. Похоже, моя известность начинает действовать мне во вред.

— Нет, — горячо возразила она, — не нужно так говорить. Люди начнут терять веру, если вы станете циником. Вам это не подходит. Вы должны оставаться последним романтиком индустриального века. Последним человеком, рассчитывающим свои комбинации не на компьютере, а в голове. Вы как символ надежды. Не отнимайте ее у людей.

— Я не уверен, что людям нужен Дронго, — грустно признался он. — Может, мое время закончилось? И мне пора бросить поиски гармонии, которая в общем-то невозможна. И наконец признать победу Зла над Добром в их вечной борьбе. Вы знаете, что за долгие годы моих расследований я пришел к парадоксальному выводу. Добро никогда не может быть сильнее Зла. Добро не умеет маскироваться, приспосабливаться, лгать, предавать. И кажется, что Добро проигрывает уже тысячу лет. Но на самом деле идеи Добра все равно побеждают. Зло никогда не сможет победить. Оно самопожирающая себя субстанция. Зло должно делиться, враждовать друг с другом, снова делиться и снова враждовать. Оно пожирает себя изнутри и поэтому изначально обречено на вечное поражение.

— Интересная теория, — улыбнулась его словам Ирина. И тут же ее лицо снова омрачилось, — наверное, я плохой сотрудник Интерпола. Ведь я обязана была вычислить убийцу, но не смогла ничего сделать.

— Вас ввел в заблуждение его рост, — сочувственно сказал Дронго. — Вы ведь точно знали, что рост у него метр семьдесят восемь и он не может его изменить. Но он так же точно знал, что с таким ростом ему не стоит рисковать. Ведь отпечатки пальцев не меняются всю жизнь, даже если попытаться сжечь их кислотой.

— Он изменил рост, — выдохнула Петкова, — как я могла об этом не подумать.

— Дудник знал, как именно его будут искать. Поэтому он изменил внешность, нарастил себе кости, став выше на восемь сантиметров, и спокойно появился здесь, выдавая себя за Дронго, хотя я немного выше его. Правда, всего на один сантиметр. У меня рост метр восемьдесят семь, а у него после того, как он «подрос», только метр восемьдесят шесть. Кроме того, весь мир знает, что я всегда носил ремни и обувь фирмы «Балли». А он — от «Боттичелли». И наконец, запах «Фаренгейта». Вы должны знать, что уже много лет я пользуюсь именно этим парфюмом. А Дудник, выдававший себя за меня, пользовался совсем другим. Кажется, «Кензо». Это достаточно сильно ударяло в нос.

— Я не придавала значения таким мелочам, — возразила она.

— Нужно было придавать, — возразил Дронго, — из мелочей складывается успех нашей работы. Как хорошо, что я три-четыре раза в году приезжаю в Севилью, в больницу к одной моей знакомой. И я абсолютно случайно узнал о том, что эксперт Дронго находится в вашем отеле. А так как в мире больше нет второго Дронго, мне захотелось приехать сюда и разобраться. Как видите, я успел вовремя.

— Простите меня, — она виновато опустила глаза, — все произошло из-за меня.